Александр Бушков - Д`артаньян – гвардеец кардинала. Книга вторая
– Господи, на все твоя воля… но почему должно было случиться именно так?
Планше всхлипнул.
В приливе яростной решимости д’Артаньян вскричал, чувствуя, как высыхают на лице обильные слезы:
– На коней, Рошфор, на коней! Пока мы еще можем что-то сделать!
Глава шестнадцатая
Суд божий
Всадники уже давным-давно не скакали во весь опор – загнанные кони могли идти лишь рысью, да и то время от времени переходя на шаг. Давным-давно отстали Планше и слуга Рошфора, чьи лошади не выдержали гонки. Позади остались с полдюжины маленьких городков на ведущей в Кале дороге – Мортевиль и Жассе, Вольвер и Нольбье…
Даже теперь д’Артаньян опережал Рошфора на два-три корпуса. Несмотря на многочасовую скачку, он не чувствовал ни тени усталости – сила, гнавшая его вперед и вперед, превозмогла все…
Увы, Констанция их опережала. Лошади д’Артаньяна и Рошфора тоже отдохнули за ночь – но они провели эту ночь в лесу, подкрепившись лишь травой, а вороной клейменой простоял в уютной конюшне, и утром ему успели задать овса…
И все же дела их были не безнадежны. Вороной не мог промчаться без остановки до Ла-Манша – а со следа они не сбились. Где бы они ни проезжали, везде им сообщали о всаднике в мушкетерском плаще, очертя голову пронесшемся не так давно… совсем недавно… вот-вот… за четверть часика до ваших милостей… и не пронесшемся уже, а прошедшем рысью… отдохнувшем у этого самого дерева самую чуточку… всадник спрашивал, можно ли купить тут коня… сказать по правде, сударь, он больше походил на переодетую женщину… да, голосок определенно женский… вот только что проехал здесь, сударь, вороной весь в мыле, не на шутку притомился… шатался вороной, вот-вот с ног грянется…
– Стойте! – воскликнул д’Артаньян, натянув поводья, и его конь шарахнулся, храпя.
На обочине лежал вороной – вытянув шею, оскалив зубы, уже бездыханный.
– Похоже, ей пришлось идти дальше пешком… – ощерясь по-звериному, продолжил гасконец. – Вон там виднеются дома…
– Это Грамартен, – сказал Рошфор, выплевывая пыль. – Городок совсем маленький, лошадей на продажу там вряд ли сыщешь… а вот гостиница, мне помнится, есть… Вперед, д’Артаньян, вперед! Черт, мой конь решительно отказывается сделать хоть шаг…
– Мой тоже.
– Привяжите к дереву! – Подавая пример, Рошфор спрыгнул с седла и торопливо обмотал поводья своего коня вокруг ветки. – Пусть отдохнут, можно добежать и пешком!
Они кинулись к Грамартену, до которого было не более четверти лье. Первого же встречного, попавшегося им на пути, Рошфор беззастенчиво сграбастал за воротник и проговорил, запыхавшись:
– Не проходил ли тут королевский мушкетер?
Прохожий, судя по виду, обыкновенный горожанин, к тому же не отмеченный печатью особого ума, пожал плечами:
– Это вы про кого, милсдарь? Проходили тут всякие, но ни одного с мушкетом… Чего не было, так это мушкета…
С превеликим терпением Рошфор продолжал:
– На нем должен быть синий плащ с крестом и лилиями… Короткий такой, спереди и сзади – кресты с лилиями…
– Чего-то было похожее, – сказал провинциал, старательно почесывая в затылке. – Только плащ на нем был почти что и не синий, пропылился насквозь. А шитье, верно вы говорите, вроде креста с лилиями… Если вы его имеете в виду, так он проходил. Дал мне монету и спросил насчет продажных лошадей. Юнец совсем, голосок звонкий, чисто женский. Ну, я ему сказал чистую правду: продажных девок у нас с полдюжины сыщется, потому что живем поблизости от большой дороги и в них частенько бывает нужда у господ проезжающих, а вот продажных лошадей на данный момент не имеется… Тогда юнец порасспрошал, как ему пройти к гостинице, я подробно объяснил – за пистоль-то как не услужить со всем прилежанием? Он и пошел прямиком в «Корону Франции»…
– Где это?
Горожанин замялся, явно рассчитывая заработать и на этих путниках, но Рошфор яростно встряхнул его, крикнув:
– Служба кардинала!
– Так бы и сказали, милсдарь… – Местный житель мгновенно стал прикидывать, куда бы ему скрыться от сложностей большого мира, столь неожиданно обрушившихся и на эту глушь. – Пойдете вон туда, где свиньи в пыли валяются, повернете налево мимо вывески бочара – вон там бочка на ней нарисована – и через сотню шагов упретесь прямехонько в «Корону Франции»… Милсдарь, у нас тут не предвидится никакой войны? Чтоб успеть убежать чтоб…
Не ответив, они пустились в указанном направлении. Оказалось, местный тугодум не соврал и направил их прямехонько в гостиницу.
Имея дело с одним-единственным противником, опасным главным образом не оружием, а тем, что подсыпает в питье, не следовало тратить время на долгий осмотр и разведку. Они вошли в гостиницу, не отряхнувшись от пыли, и, едва хозяин заспешил навстречу с приторной профессиональной улыбкой, Рошфор, ухватив его за горло, загнал в угол, сказал тихо, но внушительно:
– Ни единого звука, иначе прикончу. Служба кардинала. Где мушкетер? Где мушкетер в синем плаще, я тебя спрашиваю? Отвечать коротко и без путаницы, иначе гостиницу спалим, а самого именем кардинала вздернем на воротах…
– Помилосердствуйте, господа… – прохрипел хозяин тихонько. – Я добрый католик, к чему такие приступы?
– Где мушкетер?
– Никакой это не мушкетер, а переодетая девица… Но коли она платит полновесными пистолями, какая мне разница?
– Где она, спрашиваю?
– На втором этаже, под номером семь…
– Одна?
– Ну конечно. Велела подать еды, вина и не беспокоить. Просила срочно раздобыть коня, обещала заплатить сверх меры, и я послал парнишку в Верюссак, это пол-лье отсюда… Там-то хватает лошадиных барышников…
– Понятно, – сказал Рошфор. – А теперь прячься куда-нибудь и сиди тихо, как мышь, если ты и впрямь добрый католик. А если станешь орать или попробуешь помешать…
– Господа, господа! Всячески готов содействовать… Может, мне с мушкетом внизу постоять?
– Сказано тебе, спрячься и не мешай! – шепотом прикрикнул Рошфор, и они с д’Артаньяном стали тихонечко подниматься по лестнице.
Осторожно попробовав дверь седьмого номера, Рошфор распахнул ее одним толчком, и они ворвались внутрь.
Констанция проворно вскочила с постели – она так и не сняла сапог, лишь сбросила пропыленный мушкетерский плащ, – кинулась к окну, но д’Артаньян загородил дорогу, схватил девушку за плечи и что есть сил оттолкнул в угол. Она упала, но тут же выпрямилась, ненавидяще сверкая глазами.
Так и стояла в углу, словно наказанный школяр: прямая, красивая, с рассыпавшимися волосами, в распахнувшейся мужской рубашке. Как ни удивительно, она оставалась столь же очаровательной, ярость вовсе не исказила ее прелестного личика, а вот рубашка сползла с круглого плеча, и д’Артаньян отчетливо рассмотрел полустертую морду крылатого венецианского льва, зверя святого Марка.
Рошфор произнес с ледяным хладнокровием:
– Я вижу, моя дражайшая супруга, вы не испытываете и тени расположения к законному мужу? Ваши глаза так холодны, хотя мы не виделись десять лет, госпожа графиня…
Лицо Констанции осталось почти спокойным. Она ответила столь же холодно:
– Прошло слишком много времени, дорогой супруг, и мои чувства к вам успели увять…
– Интересно, они были когда-нибудь?
– Ну конечно же, нет, – усмехнулась она одними губами. – Но, помнится мне, я полгода щедро платила вам за имя и титул, чуть ли не каждую ночь… Нельзя же сказать, что вы вовсе не получили никакого удовольствия, граф? К вам это тоже относится, д’Артаньян…
– И все же вы преспокойно собрались меня убить…
Констанция улыбнулась:
– Ну что было делать, если вы мне мешали, граф? Уже тем, что жили на свете…
– Поразительно, – хрипло произнес д’Артаньян. – Она ведет себя, как ни в чем не бывало, ей все нипочем…
– А чего вы от меня ждете, шевалье? – спросила Констанция. – Что я, по-вашему, должна делать?
– Покаяться в грехах…
– Простите, но ни один из вас не является духовным лицом, – произнесла она с нескрываемой издевкой.
Подняла руку – на указательном пальце блеснул огромный красный карбункул – и преспокойно запахнула рубашку, прикрыв заклейменное плечо и грудь.
– Я ее сейчас убью… – задыхаясь от ярости, проговорил д’Артаньян.
– Вы уверены, сударь, что у вас это получится? – обольстительно улыбнулась молодая жен– щина.
Д’Артаньян выхватил шпагу до половины – и убрал руку с эфеса, отчего клинок мягко скользнул назад в ножны…
У него не поднималась рука. Будь это мужчина… О, будь это мужчина! Но перед ним стояла слабая женщина, пусть даже убийца самого дорогого на свете существа… Он не мог. Рука не поднималась. Дворянин из Беарна не мог вонзить клинок с сердце молодой, красивой женщины, выглядевшей столь слабой и беспомощной, – даже зная все о ней, не мог… Слишком многое мешало.
